- Не обижайся. Все очень просто: эльфы живут иначе, иначе видят время. Там, где для смертных проходят годы, нам видятся дни. Время, когда Тьма легко могла убить нас, миновало, приходят и уходят люди, создаются и рушатся королевства, а мы живем и все это проходит мимо нас, и дети появляются своевременно, как у людей, только применительно к эльфийскому веку.
- Ну да, раз лет этак в триста.
- Не совсем. — Он усмехнулся. — Я видел уже более пятисот зим и весен, но уверен, что нашлись бы многие, считающие, что я еще слишком молод для такого ответственного шага.
- Что?? Ну ничего себе! Значит, ты лет на пятьсот меня старше?!
- А сколько тебе лет?
- По сравнению с тобой — мало.
- И все же?
- Двадцать четыре.
- Для человека ты уже прожила четверть жизни — это немало.
- Спасибо, что напомнил. — Буркнула девушка. Эльф заразительно рассмеялся, и, глядя на него, Эль засомневалась, был ли он просто рожден или непосредственно создан богами. Она тряхнула головой, прогоняя наваждение.
- Значит, эльфы практически бессмертны, и нужно сделать что-то совершенно фантастическое, чтобы убить эльфа. И я даже знать не хочу, что это.
- Достаточно просто разбить мне сердце.
И по этому светлому и невыразимо печальному голосу Эль поняла, что ей сейчас открылось самое важное, главная загадка эльфьей сущности. Ллау сидел рядом с ней такой светлый, такой прекрасный, он вовсе не казался беззащитным, и в то же время она понимала, что он сам дал ей в руки единственное оружие против себя. Этот голос и этот взгляд врезались девушке в память, и она понимала, что никогда уже не сможет причинить ему вред, даже если очень захочет — что-то, что возникло в ней после этих его слов, не позволит ей так поступить.
- Считай, что я ничего такого не слышала. — Она уткнулась ему в плечо и надолго замолчала, а эльф тихо продолжал:
- Эльф с разбитым сердцем не сможет жить и просто угаснет, как свеча. Если удар не слишком силен, то, возможно, он оправится, поднимется вновь, но уже не будет прежним, если же речь идет о каком-то сильном и светлом чувстве, ничто уже ему не поможет. Есть нечто пострашнее меча, стрелы или яда…
- Я понимаю. — Тихо проговорила Эль. — Я понимаю.
Внезапно эльф тихо рассмеялся и передразнил. — Я не эльф, в моем мире нет эльфов, я человек. Никому этого не говори, все равно не поверят.
- Да, но ведь люди так же чувствуют.
- Не все и не всегда, и ты это знаешь. И я более чем уверен, что таких людей, которые чувствуют глубже и сильнее, другие люди твоего мира считают странными, если не опасными.
- Ладно, значит, большая часть моих друзей произошла от эльфов, и общаемся мы все одним большим семейством. — Кивнула Эль. — Одного не пойму, почему для тебя это так важно.
Ллау не ответил. Какое-то время они сидели молча, наконец, эльф произнес:
- Надо спать, завтра будет тяжелый день.
Он улегся на мягкий мох, Эль пристроилась рядом, положив голову ему на плечо, и мгновенно уснула, пригревшись под теплым эльфийским плащом, а Ллау всю ночь пролежал, глядя на звезды и грезя наяву.
* * *
Рассвет застал их уже в дороге. Где-то, как показалось Эль, посреди ночи эльф разбудил ее и повел дальше неведомо куда, и все, что оставалось девушке — это досыпать на ходу.
В тот момент, когда ей начало казаться, что она всю свою жизнь идет по этому лесу, Ллау внезапно остановился так, что до сих пор не проснувшаяся Эль налетела на него. Эльф долго прислушивался и наконец тихо двинулся дальше. Спустя минуту он вновь остановился, и лицо его осветила улыбка.
- Привет, Эсмер!
Эль еще не видела того, к кому обращался ее спутник, но почувствовала, как он расслабился.
- Ллау! Ну наконец-то, все тебя уже заждались, а кто это с тобой?
К ним приближался второй в жизни девушки эльф, и она с облегчением заметила, что он не похож на Ллау. “Слава Богу! А то были бы они все для меня на одно лицо, пойди разберись, кто где.” Эльф, с любопытством глядя на Эль, что-то спросил на очень мягком мелодичном языке, Ллау ответил, и они двинулись дальше — Эсмер впереди, Эль и ее спутник чуть сзади.
Девушка тронула Ллау за руку и осторожно поинтересовалась:
- Ллау, если не секрет, о чем вы говорили?
- Он спросил, кто ты и откуда, а я ответил, что тебя зовут Эль и тебе нужна помощь.
- Послушай, если вы говорили на своем языке, то мы-то с тобой на каком общаемся?
- На всеобщем.
- Вот уж не думала, что знаю всеобщий язык. — Задумчиво пробормотала Эль.
- Не волнуйся, думаю, скоро ты во всем разберешься. — С улыбкой утешил ее эльф.
- Твоими бы устами да мед пить.
Через полчаса впереди показалось что-то бесконечно изящное и воздушное. “Так вот как выглядят эльфийские замки! Какая красота, хотела бы я жить здесь.” Эль с восхищением смотрела на то, к чему они приближались, и никак не могла подобрать этому название: слова “здание”, “дом”, “дворец” и “замок” звучали слишком тяжеловесно и громоздко.
- И ты живешь здесь? — тихо спросила Эль.
- Да, — просто ответил эльф.
- Здесь очень красиво.
- Пойдем, я попрошу, чтобы о тебе позаботились, тебе нужно отдохнуть и привести себя в порядок.
Ллау проводил девушку в одни из покоев и передал на попечение двум красавицам, при этом что-то объяснив им на своем языке.
- Сейчас я пойду к отцу и расскажу ему о тебе, думаю, что уже вечером он примет тебя и ты сможешь с ним поговорить. Не волнуйся, все будет хорошо. — После этих оптимистических слов он ушел и Эль осталась наедине с эльфийскими девушками. Сразу же она почувствовала, как ей одиноко и неуютно, но как только те заговорили, это прошло.
- Мы сестры Ллау. Я — Аэнна, это моя сестра — Гуинна. — заговорила, как поняла Эль, старшая. — Пойдем, мы поможем тебе, ты проделала долгий путь.
Последующие несколько часов были наполнены для Эль удивлением всему окружающему и блаженством возможности вымыться и отдохнуть. Когда все женские ритуалы были завершены, и Эль подошла к зеркалу, то сначала себя не узнала: на ней было мерцающее эльфийское платье (видимо, сестры посчитали ее одежду не совсем подходящей для представления эльфийскому владыке), волосы после ванны с травами и чем-то еще стали шелковистыми и еще более густыми, чем были. Хоть Аэнна и Гуинна были довольно сдержаны, видимо их также заинтересовали уши Эль, потому что, причесывая ее, они сделали так, чтобы уши были видны.
- Мы оставим тебя, тебе следует отдохнуть, скоро за тобой придут. — Сестры улыбнулись, поклонились и вышли.
- Замечательно, — не очень радостно улыбнулась Эль. — Судя по всему я гость, а не пленница, в любом случае никто пока не горит желанием со мной общаться. Ладно, Бог с вами, золотыми рыбками.
Она бродила по покоям, осматривая убранство, гобелены на стенах и мурлыкая любимую ирландскую мелодию. Очень скоро она начала пританцовывать, благо, что свободного места было предостаточно, поскольку ее самым главным увлечением в последние месяцы была школа ирландского танца. “Хотела я фейри-рил танцевать — пожалуйста, даже место соответствующее, кому сказать — не поверят”.
Так за пением и танцем ее застал Ллау.
- Закончишь танец вечером, пойдем. — Он взял девушку за руку и вывел ее по изящному коридору в огромный зал, вместо одной стены которого была арка с балконом, свет и ветер мощным потоком врывались в него, принося свежесть и благоухание цветов.
- Подожди здесь, отец скоро придет. — Эльф хотел было уйти, но Эль схватила его за руку.
- Как зовут твоего отца?
- Гламидир.
- А ты куда?
- Не волнуйся, я скоро приду. — Он сжал ее руку, улыбнулся и быстро вышел.
“Гламидир, Гламидир, не забыть бы… а, похоже на Ирландию — история любви Мидира и Этайны, главное — не забыть…”.
Эль огляделась, заметила зеркало и стала внимательно изучать свой новый образ. “Как ни крути, все равно на эльфа я не тяну. Легка и изящна, как свинья на турнике. Ладно, Бог с ней, с самокритикой.” И все-таки чувство собственной неполноценности в окружающей ее красоте разыгралось не на шутку. Эль очень не хватало ее эльфа, как она про себя стала называть Ллау — он был единственным здесь, кто, как ей казалось, готов ей помочь и не видит в ней чужака, к тому же здесь она знала только его и успела за недолгую дорогу привыкнуть к его присутствию. Бродя по огромному залу, девушка самой себе казалась маленькой и лишней настолько, что вдруг подумала: сейчас сюда придут и ее просто не заметят. Она поежилась.
“Интересно, сколько всему этому лет?” — Эль разглядывала картины на стенах, гобелены и статуи. “Тут целая история в лицах, кто это, интересно?” — На одной из стен несколько картин представляли собой целый сюжет: прекрасная сияющая женщина, вздымающая в приветствии руку с мечом, та же женщина в окружении то ли людей, то ли эльфов, несущая меч на вытянутых руках, и женщина, протягивающая меч коленопреклоненному человеку.
Эль даже не знала, кто ее больше привлек: женщина или меч. Одна была бесконечно, нечеловечески прекрасна, а другой потрясал изяществом и мощью. Эль уже видела однажды такой во сне — очень легкий двуручный меч с узким лезвием — когда она описала его своим знакомым, те сразу определили, что это кастильский клинок, изготовленный из небесных металлов, на что указывала прочность и легкость. И теперь меч из своего сна девушка видела в месте, очень похожем на сон, но которое таковым все-таки не являлось.
“Протяни руку… протяни руку, Эль… Протяни руку…” — как птица, билась в мозгу мысль, как будто кто-то забрался ей в голову и пытается заставить ее сделать что-то. Эль было протянула руку, но тут же отдернула: “Что за глупость, то же мне нашлась Буратина: нарисованный очаг, нарисованный котел, нарисованный меч!”
“Протяни руку, Эль… протяни руку… Протяни руку…” — голос был нежный и очень властный, не приказывал, но не послушаться его было невозможно. Эль зачарованно смотрела на женщину с мечом в руке, ей уже казалось, что никого в этом мире больше нет — только она, Сияющая и прекрасное оружие. Та, что стояла напротив Эль и клинок, казалось, были единым целым, и все же он жил своей собственной жизнью, как будто внутри этого светлого металла бьется сердце, горят чувства и живет разум.
Девушка протянула руку и под пальцами почувствовала тепло человеческой кожи и холод металла, мир вокруг вспыхнул, свернулся до точки и тут же рванул в стороны, занимая масштабы Вселенной. Сознание оглушил шум тысячи разных голосов, и тут же все смолкло.
Эль открыла глаза. Мир встал на свое место, практически не изменившись, только в руке яркой полоской сиял на солнце почти невесомый меч. Сзади раздался голос, от которого девушка вздрогнула, словно очнувшись от забытья.
- Кого ты привел сюда, сын мой?
Ответом было молчание. Эль медленно обернулась — перед ней стоял высокий эльф, не юный, но и не старый, и глаза его поразили девушку, казалось, еще секунда, и в них она прочтет ответы на все свои вопросы. “Никогда я не увижу здесь старого эльфа.” — промелькнуло у Эль в голове.
Рядом с Гламидиром стоял Ллау.
Владыка эльфов сделал шаг вперед и склонил голову.
- Я — Гламидир, приветствую Эльтониэль Возрожденную.
Эль устремила на Ллау испуганный взгляд и не увидела в его лице удивления.
“Что делать-то?! Куда ножик-то девать?! Не за спину же его прятать!” Эль постаралась держать меч в руке как можно изящнее и непринужденнее и сделала что-то вроде легкого реверанса, как ее учили на танцах, судорожно соображая, как бы подостойнее ответить благородному эльфу.
- Приветствую тебя, Владыка Гламидир. Меня зовут Эль, видимо, я сделала что-то не так, но это лишь по незнанию ваших обычаев и прошу великодушно простить меня. — Эль мило улыбнулась и протянула владыке меч, держа его так, как видела на картине. Но эльф почему-то отступил на шаг и отрицательно качнул головой.
- Ты не совершила никакой ошибки и не мне следует принять этот меч. Мой сын рассказал мне, как он нашел тебя. Думаю, тебе предстоит услышать длинную историю, чтобы понять, как и зачем ты сюда попала. Присядем, ибо рассказ мой будет долгим. — Он подвел Эль к изящному креслу, сел напротив, а рядом с девушкой устроился Ллау.
- Тебе следует знать, Эль, что наш народ не всегда жил в этом мире — когда-то давно домом эльфов был мир, из которого пришла ты. — Заметив удивление на лице девушки, Гламидир пояснил. — Ты ведь знаешь что-то о нас, какие-то сказки, легенды. Так у людей осталась память о нас, потому что, хоть мы и были близки людям, но все же отличались от них, не укладывались в их рамки и для правдивых историй не подходили. А сказка — это что? Вымысел, но основанный на реальных событиях, которые никогда бы не могли случиться с человеком и поэтому отнесены в разряд чуда. Хотя подобные чудеса для нас таковыми и не являются. Изначально эльфам было даровано больше, чем людям, но и судьба наша отличается от людской. Сила наших чувств больше человеческой, физическая и моральная — тоже. Люди этого не могли понять, ибо не это им было дано, и даже порой завидовали нам, не зная, что в наших силах таится и наша слабость — чувства дают нам жизнь, но именно они могут и погубить нас, они имеют на нас влияние, они подчиняют и заставляют биться наши сердца, пронизывают нас. Мы ощущаем все, что происходит в мире, светлое и темное, и это оставляет след в наших душах. Мне было бы тяжело объяснить это тебе, если бы я не знал, что ты такая же.
- Я понимаю, Владыка. — кивнула Эль. — Это как если бы я была без кожи — малейшее дуновение ветра, малейшая песчинка может вызвать боль в теле, а в открытой душе любое событие, чувство или эмоция извне могут вызвать бурю радостную или грустную.— девушка помолчала и задумчиво продолжила, — а если чувствуешь кого-то мыслящего и думающего, как ты, то начинаешь ощущать гармонию, свет, в котором хочется раствориться.
Гламидир утвердительно кивнул. — Именно поэтому эльфы стали закрываться от внешнего мира людей, когда он начал становиться все более чуждым — чтобы не потерять собственную гармонию. И люди стали считать эльфов замкнутыми, безразличными к судьбе мира. Но мы отвлеклись. Эльфы жили в твоем мире рядом с людьми долгие века, было много и печального и радостного, наши народы всегда тянулись друг к другу, в результате этого притяжения пророй представители одного народа связывали свою судьбу с другим, выбирая себе там спутника жизни. Так появились люди, ведущие свой род от эльфов. В них смешались дарованные эльфам чувства и людская жажда жизни. Вот откуда твое острое ухо, Эль.
- Минуточку, я сейчас эту концепцию себе объясню. — попросила девушка. — У нас считается, что острая форма ушей присуща людям страстным и чувствительным. Но можно исходить и от обратного — потому-то они и чувствительные, что у них уши острые, ведь чувствительность заложена в крови, которая в них есть и которая предусматривает острые уши. И человек страстный — тот, на кого чувства имеют особенно сильное влияние, просто он этого не знает и поэтому не может в достаточной мере управлять своими чувствами и ограничивать внешнее влияние на себя. Но тогда, Владыка, получается, что большинство моих друзей ведет свой род от эльфов.
- Тебя это удивляет? — с улыбкой поинтересовался Гламидир.
- Странно, что все мы собрались практически в одном месте.
