31
...по полцентнера катушечной техники в каждой руке. Несмотря на гололёд и несовершеннолетие Организьма допёр до дома с полверсты почти без привалов всю тяжесть. Его друзья тащили остальную аппаратуру. За несколько ходок весь не пронумерованный инвентарь перекочевал в давно уже не детскую, увешанную плакатами комнату. В глазах шурликов горел огонь зарождавшейся молодой команды. Ведь у них теперь было самое главное для сколачивания ВИА - аппарат. С инструментами грозился помочь Волос. Но потом. Сейчас он был озабочен вместе с Патитучкой операцией "Хрусталь".
Количество опорожнённой стеклянной тары после произошедших праздников жизни превышало любые предположения по этому поводу, и еле помещалось в восьми огромных рюкзаках, с которыми сам Ермак ходил в свои походы.
Транспортировка стеклотары происходила неописуемо трудно и вручную. Изъеденное экземой тело Волоса мужественно перенесло на своих плечах треть ноши, остальное несли Патитучка и Организьма. Пройдя без лишнего версту - не крюк, они нашли таки истинный приёмный пункт стеклотары, все остальные принимали кисломолочный хрусталь, либо ловили белых мух, с утра кружащих в воздухе в изобилие.
Посуды оказалось на шестнадцать с половиной ящиков. Сдающиеся сильно жалели, что не принимают тару из-под рояльного спирта, в огромном количестве выкинутую из окна базы в мусорный контейнер. Денег, не смотря на жуткое количество стекла, хватило на два ящика жидкого хлеба, пузырь пшённой ханки и безалкогольное мороженое. Отдав последнее Организьме за помощь, Волос и Патитучка с остальными призами двинули в гости к неслучайно встреченному Гуслику, чтобы расписать пулю не на шутку, а на бабки.
Играя Сталинград, Майкл разрабатывал план Барбаросса, косясь на старенькие барабашки "Трахтон", доставшиеся Гуслику после распада лажовщиков. Гуслик не мог понять, почему его гора растёт на ровне с пулей соперников. Его далекая от блеска игра подрывалась совместными усилиями Волоса и Патитучки, подыгрывающими друг другу не смотря на то, кто играет, а кто вистует. Схвативший по случайности пару очков в гору Патитучка, был успокоен Майклом, предрекавшим везение на любовном фронте. В этот момент пришла Гусылька, и волосатовским приколам в патитучкин огород не было предела. Пришлось её пригласить, но хватило её на полбутылки хлеба и пару слов. Мыча и кряхтя, Гусылька сослалась на усталость, и ушла в свою плесневелую спальню.
Доиграв до полного разгрома, Гуслик известил друзей, что денег у него нет, и карточный долг - долг его чести. Но Майкл остановил его долгую бестолковой заумностью речь, и успокоил, что никаких денег он не возьмёт, разве что самый маленький барабанчик на пару недель для Организьмы. Гуслик обрадовался и согласился. Волос позвонил Организьме.
Через сорок восемь секунд шурлики в полном составе вторглись в захламлённые хоромы Гусликов и вынесли всю старенькую почти барабанную установку, оставив лишь самый маленький барабанчик и поломанную неустойчивую стойку для глубокой тарелки. Гуслик не успел всё проморгать, как Волос уже закрывал за экспроприаторами дверь, без слов прихватив забытый в спешке на антресолях том-бас, и жестом уверил бывшего хозяина "Трахтона", что когда-нибудь всё вернёт.
Оставшийся Патитучка допил ханку с хлебом и дрожащей рукой постучался в апартаменты Гусыльки. Ему ответила тишина, и он вошёл. Возлежавшая с книгой его когда-то недолюбленная дама, напомнила ему о далёкой близости, и Патитучка попробовал заново подкатить свои обострённые алкоголем нежные чувства. Но холод безответности и богобоязненные речи остановили его озабоченную прелюдию. Он спешно ретировался восвояси, лишний раз проверив ничего ли не забыли экспроприимчивые молодые люди из...
32
...из дома ведро общественного салата, несколько литров свеженастоянной на корнеплодах ханки и грильяж куриного помёта, то бишь тушёных отмороженных бройлерных цыплят. Очередная неровная годовщина патитучкиного появления на свет грозила быть самым скучным мероприятием начавшегося года и плавно перейти в поминки по демисезонному творчеству.
Собравшаяся компания меланхолично напивалась, как всегда почти не закусывая. Праздник быстро проходил в близкой к дружеской атмосфере. Гости молча выяснили отношения и согласились сфотографироваться на память. Чтобы уместиться в кадре никто не улыбался и, прихватив стулья, послушно командам репортёра Мнимого, разместились на сцене. За спинами фотомоделей висело забытое полотно известного художника от слова "who", ныне пропиваемого. Демисезонные буквы покрылись пылью и кидали траурный оттенок на мероприятие.
Поймав всех птиц, вылетевших молнией из нерезкого объектива, Валерьян Мнимый, попал-таки с пятого раза в кадр и крикнул на иностранном языке:
- Рядом птица! - и перешёл на отечественный мат.
Сфотографировавшись, все вернулись к процессу ленивого поедания и активного выпивания. Через шесть минут раздалось истерическое ржание виновника торжества. Все обратили на него взор, а затем на объект его истерики.
На сцене в позе задремавшего под ольхой спал сидя на стуле одинокий Жоржик, забытый после съёмок и претендующий на звание полуживой декорации. Будить его не стали, да и на фотографии оставили как украшение вечера.
Волос спорил с Вулфом о сроках демисезонного Армагеддона, постучавшегося в дверь базы отставок и распада. Майкл предрекал демисезонным стать созвездием звёзд, но позже, и как минимум ещё один их распад. Пётыр же доказывал от противного, что никогда больше не быть демисезонным вместе, тем более в качестве созвездия. Гуслик подло подслушивал их разговор и пытался умничать без повода. Но всякий раз, натыкаясь на кровавый, от бычки взор Трытюка, бегло переводил взгляд на Джынджыра в поисках защиты. Джынджыр напоминал сломанного щелкунчика, беззубо и зло улыбаясь в безадресном направлении. Организьма старался не пить. Напряжённая атмосфера пугала его и он опасался, что любая его шутка или выходка может закончиться для него плачевно. Клаус почти ни с кем не общался, тая в объятиях железной Ледилены. Мартен до последней минуты не знал, зачем приехал, боязливо бегая глазками в замкнутом обречённостью пространстве. Его успокаивал только трупик мирно спящего Жоржика, как талисман благоразумия и спокойствия, которого так не доставало после раздела Длиноли. Она досталась ему целиком, со всеми фекалиями и гениталиями, но он постоянно опасался апелляций бывшего покровителя, покрывающего матёрой бранью любимых женщин. Главный антимилитарист Смит продолжал усердно прикрывать свой зад от альтернативной спокойствию службы, в какой бы то ни было армии, и поостерёгся придти на явочную базу. Остальные и совсем второстепенные герои под коду были совсем забыты и не приглашены на бал по случаю завершения первой части. Они сидели по своим, согласным сценарию местам, отведённым им в соответствии с дальнейшей необходимостью и занятостью, не зная, появятся ли в продолжении высельской истории наряду с новыми героями и эпизодическими персонажами.
В это время вечеринка, на этот раз не перешедшая в дранк уикенд, продолжалась до последней капли ханки, по истечении которой Патитучка забрался на очень не жидкий, но неустойчивый стул, и, пошатнувшись, совсем не торжественно снял демисезонный плакат со стены и всё...
КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ
