44.
...передвижной образ жизни. Нана катала Клауса на утваревозке "калеке" от гудка до звонка предприятия к предприятию. Нафаня изъездил всю подземку с собиранием новых идей и собратьев по ним, ведь внедемисезонного времени у него появилось теперь неограниченно. Жоржик исколесил в поисках тусовок, спиртного и вечно пропащей Ойляли все закупочные и распивочные точки выселок, за что получил от алкоригенов погоняло Жорж Высельский. Патитучка, ведомый Джынджыром за рулём "вольвы", иногда с интимно зачастившими Кизлодой и Репкой, в свет клубной и другой ночной жизни.
Вокруг стоял самый вешне-тёплый месяц и всё, что с этим связано. Концертов грозило не быть больше месяца. Явная задержка в демисезонном творчестве никого не пугала, а скорей являла собой давно забытое понятие "отпуск". Демисезонные этой команды Михельсона не поняли. Грибоедов пустился в пляс в компании кришнаитов. Патитучка с Джынджыром совсем распустились. А Жоржик опустился. На холостяцкой хазе Джынджыра тусовка увеличилась за счёт старых репкиных знакомств. Новые старые приятели, чаще женского пола, приходили не просто так, а если не с конкретно интересными предложениями, то с ханью или дурью. Одни такие посиделки едва не закончились полным улётом. К затрахавшему друг друга до периодической, межсоительной скуки по любовному квадрату, где соединяются лишь соседние стороны всегда П с К, иногда Д с Р, редко Д с К и никогда П с Р (последние стороны пришли к такому решению по обоюдному согласию), наведалась большая компания Самца с гаремом и небольшой партией наркотиков. Узнав, что дурь какая-то особая, все расселись по кругу, чтоб пустить косяк дружбы в том же направлении.
Пыхнув первым косячком до мозаичного помутнения сознания с подсознанием, окрылённостью и тут же прибитостью, вкусившие гербарий из умных шишек, стали боязливо веселиться. Репка решила взять роль главного умника-грузчика на себя и стала параллелить данный калейдоскоп отрыва от настоящего, прошлого и будущего с непрочитанными впечатлениями от произведений Кастанеды, чем ввела часть курильщиц в заблуждение. Кизлода смотрела и без того расширенными явно не на кругозор глазами, дымно думая о том, что неизвестное название - очередное заумное понятие, которое можно объяснить с помощью одного пальца, причём не обязательно эрегированного. С этим она умела справляться под девизом "рассосу любой". Увидев помешанное с вмешательством потусторонних сил замешательство излюбленной за последнее время подруги, Патитучка решил перевести малопонятный увеличенному сторонами многограннику разговор в другое русло, которое при необходимости можно быстренько перекрыть, и высказал тут же потерянную мысль о том, что все присутствующие напоминают ему героев "Декамерона". Но окружающие очи теперь как одни взирали на него восклицательно-порицательным знаком вопроса и внушали боязнь, что здесь совсем не вкуривают. Тогда Патитучка пару раз пересчитал пока ещё присутствующих и, не досчитавшись до полноты сходства с боккаччовским оригиналом одной женской особи, поведал краткое содержание смысла, которого сам явно не уловил. На лицах оставался всё тот же сквозняк каких-либо мыслей и тогда он со словами "кстати, совершенно случайно" извлёк из своей рюкзачной торбы толстый декамеронов томик на несколько сотен страниц. Но уже ни до кого не могло дойти, что сделал он это не случайно, а просто эту книгу как раз почитывал. Вслед за книгой на свет вылезли красочные комиксы, нарисованные им в процессе работы в Центральном Доме Ху. Это было доходчиво, и народ повёлся. Предложив Джынджыру ещё раз вместе посмотреть художества с комментариями, уже не юный художник (не от слова ЦДХу), был атакован вопросительным другом, в частности почему на рисунке Нафаня висит в воздухе. Ответив, что он окрылён, но скоро упадёт, т.к. это не нравится Клаусу, Патитучка наяву почуял прирост крыльев и полетел в абстрактный...
45.
...отвлечённый от потусторонности загробных мыслей, "что он уже в другой стадии реинкарнации, как минимум - бактерия", чьими-то охами-вздохами, вынырнул из первой волны небытия и отчётливо ощутил себя в ком-то. Когда тьма ушла на второй план, Патитучка безошибочно понял, что он - это и есть он, а голосисто крутобёдро украшает и укрощает его кастанедо-камасутренний сон никто иная как жрица вечной похоти - Кизлода. Дойдя сначала до неописуемого блаженства, а затем до ручки санузла, совмещённого с различного вида наслаждениями, Патитучка вспомнил про то, что у него в заначке осталось ещё немного медитационно-благовонного масла, и позвал Кизлоду потереть ему спинку, а ей заодно многострадальную от непостоянной силы трения основную часть её сексуально неразборчивой жизни. Помня, чем закончился их совместный, ароматический помыв, купальщики дополнительно загерметизировали своими телами щербатость пробки, но опять настолько увлеклись друг другом, что вышли сухими из воды, пахуче ушедшей из-под тел. Пока Джынджыр с Репкой спали по-стариковски в разных координатах сексодрома, заоднопомывшиеся обменялись впечатлениями после вчерашней хэшмали. Патитучка попытался подоходчивей объяснить смысл нарко-видений, который сам не понял. А то, что поведала Кизлода отчётливо представилось ему сплошными кантовскими фаллическими символиками и строчкой из рекламной открытки гастронома, убившей его третьего дня своими запредельными стихами, стилизованными под ранний соцреализм: "...колбасы расправили плечи..." и его едва не стошнило. Когда партнёрша, любимая за безотказное хоть и неверное постоянство, начала опять доставать своими лжепризнаниями в любви с навязыванием на взаимность, Патитучка ещё раз объяснил, что ценит её за лучшие качества, а слово "любовь" для него ничего не значит и почти забыто вместе с человеком, с которым было связано. Кизлода начала, как всегда верещать, что ему надо вернуться к Корлику, что это скоро произойдёт, но Патитучка опять не дослушал прогнозы до конца, захлопнув каркающий рот дверью.
Договорившись с Джынджыром, о совместном отдыхе от временами изнуряющих болтовнёй и проблематикой дам сердца, бьющегося в мошонке, Патитучка предложил на "ура" посещение концерта Хоффа с его бульварными романистами балаганного жанра в одном из известных по работе клубе.
Прослушав два отделения со всеми выделениями и новым дополнительным скрипачом-вокалистом, крупных форм и юморных чувств, неблагодарные слушатели похвалили Хоффа как единственного гнущего лёгкость и замысловатость репертуара в сторону рокенрола и дали совет валить из этого балагана, демонстрирующего непонятные прожженным рокерам какие-то артистически-смысловые концепции безо всякого драйва и кайфа, которые в свою очередь друг без друга редко существуют. Хофф пожал плечами в гостеприимном жесте и, вторя своей жене Захарии, пригласил демисезонных на кружечку водовки.
Мертвецки пьяных гостей ещё менее устойчивые хозяева уложили спать на свой семейный одр, а сами улеглись здесь же в единственной комнате на сымпровизированном из кухонной мебели лежбище. От непроветриваемого перегара сон был долог и спокоен. Но проснувшись, Джынджыр засуетился в сторону дома по каким-то делам и, выкурив натощак, вместо завтрака, несколько палочек здоровья, разбудил Патитучку и зверя в нём. Из не разлеплённых очей и уст на блондинисто-ржавый будильник посыпалась разнокоренная брань и слова пощады. Но Джынджыр был стремителен и неумолим. Заявление, что он уедет один, подняло Патитучку из мёртвых и вернуло к жизни. Посмотрев на дружеский торс с мозолящим глаза пузом, Патитучка попросил коллегу похудеть, чтобы не стыдиться с спать ним в гостях. Джынджыр проворчал в ответ что-то неразборчивое, умылся глотком обезгаженного ситро, почистил зубы жвачкой и с утренне-среднеазиатским выражением врага пчёл, запрыгнул в авто и был таков, что его только и видели на посту гаишном, и то, когда он его успешно...
46.
...результативно разбросали по очереди шары по широким лузам, выиграв у гитарной секции почти в сухую, но без обид. Наличие в "таблетке" бильярда, хоть и заокеански-детского с разноцветными шариками и расширенными лузами, заметно скрасило доконцертный демисезонный досуг, компенсировав отмену бесплатного ужина. Тем более что партии посредством специально изготовленных "для своих" лузозатычек были безвозмездно неограниченны. Так был открыт шарогонный турнир четырёх (Нафаня как всегда активно не принимал участия), в котором из-за постоянно меняющихся правил победитель так и не был выявлен. Закончив с первым посетителем последнюю партию и загнав самый чёрный шар не в ту лузу, демисезонные пошли встречать своих поклонных друзей, которые обещались быть как в старые добрые времена в неограниченном восторгом количестве. Примчавшаяся конница безлошадных ковбоев довела немалую площадь заведения сначала до состояния аншлага, а затем с помощью демисезонных форшлагов и собственного аритмично-танцевального топота до экстаза. Когда сценическое буйство закончилось, основная часть народа плавно перетекла в дискотечные па и конвульсии. Патитучка не успел порхнуть со сцены в гримёрку, как был схвачен объятиями бывшего корличьего одноклассника Акыма, с которым не виделись больше двух лет. Акым проходил службу в засекреченных строительных войсках стратегического назначения и за примерное поведение был оставлен там на третий год. Вернувшись домой из армады, он ушёл в полугодовой реабилитационный запой и буквально недавно появился на людях во всей своей некогда длинноволосой красе. Теперь его неизменно буйну голову украшала модельная стрижка "дембельский на бочок", постепенно переходящая в заплечное каре. Он потащил не успевшего отдышаться Патитучку к барной стойке, твердя, что давно его не видел, хочет угостить и пообщаться. Патитучка попытался себя неудобно почувствовать, но быстро сломался и на угощения ответил, что выпьет, того же что и проставляющийся. Так он стал обладателем губастого стакана с горкой ковбойского пойла без колы. Мелькавшие повсюду в поисках халявы подкованные на неё коровьи парни в шляпах
тут же попытались отхлебнуть у него свою любимую, но недоступную из-за вечного недостатка денег жидкость. Патитучка увернулся к разговору с Акымом за жизнь против её позиций и объяснил почему тот, зайдя после очень срочной службы в гости к Корлику, обнаружил вместо него какого-то неприветливо-быдловатого кадра. Разъяснения Патитучки были прерваны пристально изучающими взглядами каких-то девиц напротив, противно супротив не против. Краем неабсолютного слуха уловив, что одну из них зовут Настасьей, Патитучка решил взять инициативу дальнейшего вечера на себя. Подойдя к дамам, он представил товарища и себя, узнал, как зовут неизвестную, а имя второй барышни предложил угадать по её глазам. Та в изумлении их красиво раззявила. Патитучка на мгновенье окунулся в эту пустоту и замысловато-задумчиво стал что-то шептать и через мгновенье якобы неуверенно выдавил:
- Тебя зовут на букву "А", - глаза собеседницы, не дёрнувшись, покрылись ухмылкой.
- Аня?..., - её взгляд уже было собрался двуствольно выпалить пустотным разочарованием.
- Ан... Нет! Анастасья! - мисс несовершенство очей, до неприличия расширив зрачки, поинтересовалась, как это так раскрыли её нечастое имя.
- Я Скив, Я Маг, - ответил Патитучка вычурной фразой из настольного на то время собрания сочинений в стиле мифических фантазий. На просьбу раскрыть остальные паспортные данные, он отрезал восхищённый взор новой знакомой, заявив, что они его пока не интересуют и пригласил её в пляс. Школа самообучения и придумывания танцев с Корликом из разряда "в мире животных" была оценена партнёршей и, несмотря на быстроту ритма, она стала сплетаться и расплетаться с Патитучкой в элегии раскованного вдохновения, пока не оказалась в центре танцпольного внимания. Совсем немного смутившись она аккуратно...
47.
...осторожно отмеряя глотки пьяни, чтоб раньше времени не напиться, и следя за подругой, смотрящей влюблённым взглядом на портмоне Акыма, плотно упитанного разными крупными купюрами. Не дожидаясь некорректных вопросов, толстосум сам поведал преимущественно Патитучке, о том, что хорошо устроился сторожем. Последний отметил, что такие котлеты охраной трудно заработать, скорей наоборот, но промолчал и пригласил всех ещё покуражиться в плавных телодвижениях. Акым ещё раз всех угостил и ответил, что на сегодня всё его веселье в истине, а истина в говне, до состоянья которого он и собирается расслабиться. Свою потенциальную партнёршу он предложил Патитучке на усмотрение и углубился в запой.
Про него потом ходили анекдотичные легенды среди барменов, распространившиеся на всю округу и посещаемость: уже поддатый Акым вдруг решил не гнать, ведь вечер дальше обещал быть если не интересным, то долгим. Чтобы максимально растянуть его от неминуемой гибели, Акым стал немного разбавлять эмоции, получаемые дополнительно после понравившегося ему концерта знакомого коллектива. Зная по многочисленным иллюстрированным и экранизированным романам о том, что в некоторых государствах иногда принято пить крепкие напитки в коктейле с тонизирующими, он судорожно вспомнил, что подходящая его фермовому1 пойлу жидкость называется несмотря на цвет не калом, а колой, он подошёл к бару. Сделав большую паузу и стараясь сосредоточить преломляющуюся от выпитого сумму векторов мысли, желания и взгляда, стараясь преодолеть природную картавость и заикание, участившееся от принятого внутрь, он наконец изрёк в пустоту стойки:
- М...м...м...м...м... - к его счастью бармен отсутствовал и не ответил фразой из бородато-пращурского анекдота про кисломолочные продукты. А когда разливных дел мастер вернулся, то опередил мычание клиента нериторическим вопросом:
- Что желаете? - Акым спроецировал вектор в точку, едва сам не уйдя туда по остаточности сознания, но выпалил как на зазубренном экзамене:
- Рррэд лэйблля и колу!
Через несколько минут он появился снова, покачиваясь с наибольшей амплитудой.
- Рррэдллллллэйббблллллля и кккккколлу!
В следующий приход бармен уже успел понять зачем пришли и приготовить это, прежде чем Акым закончил произносить свой заказ. А за час до закрытия Акым дополз-таки на двух из четырёх конечностей до вражеского дзота и атаковал его гортанной буквой "р". Пулемётчик разнокалиберных алкогольных стволов и хлебных кранов устало сделал вид, что не понял.
- Ррр...Короче, мне всю эту муйню, со всею байдою, - победно выдал Акым и умер.
Отставкой Акыма за несколько часов до его окончательной алко-смерти воспользоваться уже разведённый Кучуча. Он незаметно подрулил, словно на своей шахе-помойке, к танцующим и очень банально констатировал Патитучке факт о том, что сей танец, является парным. Патитучка ответил, что понял это сразу, потому и пригласил сразу двух дам. >>>
