Все одинаково радовались своему успеху - "Братья Баул", заталкивая вместе с обороной мяч в демисезонную раму и "Братья Блюй", пробивая дальним ударом кипер-фанеру Волоса или многоходовкой запихивая ему гол в незашитое очко.
Частые ничейные исходы заканчивались сериалом пенальти, а общий счёт забитых и пропущенных мячей, ничьих побед-поражений был в пользу дружбы, за которую по окончанию игр и пили. Так время проходило мимо намеченных демисезонных планов. Новые клубы не открывали своих дверей, старые либо закрыли, либо сделали перерыв, осадочно совпавший с отставкой Вулфа. Осиротевшая банда сделала вид, что не заметила потери командира и, пренебрегая...
9
...пользуясь случаем, стали искать подработки. Клаус был подряжен любимой в кастрюльный бизнес. Джынджыр устроился водителем через Захара Студзика в спиртоперерабатывающую компанию "Туфталь". Патитучка взял у Мини дополнительные смены по реализации инородного творчества. Нафаня уединился в многочисленных альтернативных музыке проектах, стал тусоваться в хари-рамовском посольстве, постукивая на рокенрольный образ жизни в таблы. Жоржик плюнул на деловых людей и занялся активным тунеядством и алкоголизмом. Он несколько раз был наказан за неявку на репетиции, заметно сократившиеся в счёт будущих концертов, и порицающие товарищи перестали верить его легендам об арестах и недугах.
Пользуясь использованным случаем, Захар подкатил к новому сотруднику Джынджыру свою рабочую иномарку и попросил помочь с базой его команде, в которой он числился уже десять с лишним лет и очень редко попадал на репетиции, то из-за занятости, то из-за отсутствия аппаратуры и помещения. Джынджыр одной улыбкой, привычно скрывающей беззубость дал добро, и уже вечером этого же дня полный состав "У.О" (уверенно отстающих), названный бесспорным лидером своей команды и звездой запаса нижних эшелонов андерграунда Тотой Балахоном в честь любимого, но скрываемого спортивного общества, постоянно и поочерёдно покидающего на почётном последнем месте лигу за лигой, зону за зоной, турнир за турниром.
В банде атамана Балахона чувствовалась многолетняя слаженность, годами закрепляющаяся неумением играть и отсутствием чувства слуха-такта. Даже неимение барабанера никак не сказывалось на постоянных промахах в ритмах и аккордах. Джынджыр, любезно предоставивший возможность вспомнить все восемь написанных за десятилетие песен, аналогично согласился поаккомпанировать стуком. Это не помогло. Единственно хоть куда-то попадающий песочно-поливающими запилами Студзик, краснел больше за свой коллектив, чем от ханки и после каждой вынужденной из-за отстающих остановки напоминал, что они непрофессионалы. Тота наоборот обвинял несыгранного с ними стукача в неточности и пару раз показывал необходимые слабо ударные партии, больше напоминающие первые шаги и заострял внимание коллег на точном соблюдении его стандартно-малочисленных блатных аккордов.
Тогда уже не выдержал Клаус. Он что-то попытался объяснить великомученикам гармоний, но нарвался на встречное предложение подыграть. Так демисезонный струнно-ударный дуэт заключил дружеский контракт с "У.О" на выступление в рок-подвале с непонятным названием, в переводе с аглицкого означающим "для поста". Время для демисезонных было тяжёлое, пасхальными яйцами ещё совсем не пахло. На носу, и то очень длинном намечалось что-то вроде рождественских ёлок с соответствующими персонажами, так что поститься никто не собирался, и выпив не молясь весь привезённый в качестве арендной платы магарыч, рекрутированные и Ко поехали по указанному адресу. Только при входе в андеграунд-клуб все поняли смысл его имени. И.о. секьюрити пионерское звено рокенрольных бойскаутов сообщило о безалкогольности заведения. Уже пройдя внутрь помещения с интерьером деревенского ДК, вновь прибывшие, протащившие таки не одну пару банок под тоник, но без оного, специально появившихся в продажи для таких целей,
поняли, что непонятный пост соблюдается здесь целиком и полностью. Отсутствие красивых девок и нормальной еды, недоизобилие пародии на барную стойку с детскими напитками и сухарными чипсами, поначалу натолкнул Клауса с Джынджыром на вопрос: "Чего они здесь делают?", но раздавив по жестянке, они вышли на сцену и как могли, приукрасили остальное звучание. Жоржик с Нафаней, занятые своими делами, остались вне этого яркого эпизода жизни. А Патитучка ещё на базе не лез с советами, поэтому остался в зрительном зале, улыбаясь...
10
...хмурясь, согласился отснять это шоу. Жестоко добив плёнку до последнего кадра, он дослушал выступление и присоединился в гримёрке к продолжению банкета. Клаус с Джынджыром на фоне пребывающих в эйфории уверенно отстающих и других исполнителей пионерского рока, изображали, что духовно ни с теми и ни с другими, но выпить не отказались. Балахон побежал давать интервью начинающей корреспондентке из непечатного издания коричневой прессы, а Студзик попросил какого-то пионервожатого, дающего последние наставления своим подшефным перед выходом на сцену, запечатлеть их с присутствующими демисезонными на долгую память. Тота вернувшийся со своей хронически латентной звёздной болезнью беспредельно переживал по поводу кончины плёнки. Его сценический имидж, созданный великим кутюрье - им самим, остался вне кадра. И никто из не пришедших старых и будущих фанатов не увидит его комуфляжно-солдафонский прикид с неформально-неуставной футболкой и переводной татушкой из фантика. Зато он успел дать интервью коричневой прессе. Он многозначительно ходил по всем помещениям, якобы собирая информацию о звуке, на самом деле купаясь в пафосе и набиваясь на комплименты от сострадающих его творчеству. Бесспорным украшением вечера в безалкогольно-рокенрольном кабаке было явление народу старшего брата Захара, обладателя исторически неприятельского имени Хазар. Пользуясь выступлением "У.О", он изрядно сократил запасы незамерзающей жидкости, и вот уже битый пионерскими риффами час, зомбированно лазил в публику и хулиганил. Произнеся последнюю глупость, он пал смертью жадных, допивая до дна остатки ханки. Вовремя поспевший к давно завершённому выступлению, Вулф немного побеседовал с Клаусом, и последний, опуская аналогично неприличные слова, подтвердил Патитучке и Джынджыру об отставке Пётыра, ушедшего администрировать в безалкогольно-газированную команду поколения непьющих. Оставшись окончательно и бесповоротно без алкоголя и директора, демисезонные запросились домой. Патитучка, кинув последний безрезультатный взор на посетителей в надежде найти и обезвредить какую-нибудь киску, плюнул в сторону неумело манерных лично несформировавшихся малолеток и, поняв, что пусто место свято не бывает, решил отложить свою личную жизнь до лучших времён, и капитулировал с друзьями. Джынджыр со Студзиком любезно спорили, кто поедет за рулём как наиболее трезвый, пока их спор не разрешил немного непьющий и застенчиво-отстающий от остального бэнда басурист. Он и не доставил на своём прогнившем доисторическом мерине всю пьяную братию по домам.
Патитучка проснулся вечером следующего дня с чувством полного идиотства и стал напевать привязавшийся хит Балахона про старый винил. Он тут же вспомнил про недавний подарок от Михельсона, презентованный по случаю ремонта и системной непригодности. Свою последнюю вертушку Клаус умудрился запустить не в ту сторону, и она, сломав язык-иголку о звучащие в обратном направлении песни, приказала долго жить без музыки. Патитучка принёс домой вручённую ему коллекцию отечественного рокенрольного винила и, рассматривая, обнаружил, что на всех конвертах имеются автографы исполнителей, поставленные одинаковым подчерком. Прочитав несколько сопроводительных памятных надписей типа "Клаусу от Макара", "учителю от Кузи", Патитучка узнал михельсоновскую руку и, оценив шутку десятилетней давности, отложил запиленную стопку в долгий ящик антресолей.
Перейдя в восемнадцатый раз на второй куплет зацепившей его уверенно отстающей композиции, он едва закончил фразу "мне часто звонят, но не те, кто мне нужен", как телефон разорвал тишину полушёпота и романтично-депрессивную атмосферу ожидания "не понятно чего". Патитучка взял трубку и уронил панибратское "алллё" камнем на сердце. Звонила Корлик. Начав беседу с интродуктивных банальностей, она посредством вытягивания из неё слов под угрозой окончания разговора, дошла до главной части своего появления. Услышав от своего бывшего возлюбленного, что у него всё замечательно, она призналась, что ей плохо...
11
...хорошо, - Патитучка согласился встретиться, но на нейтрально-своей территории. Во избежание кривотолков и даже мыслей на эту тему, он пригласил её на лестничную площадь этажом ниже обители.
Пришедшая Корлик являла собой в высшей степени жалкое моральное существо. Увеличенный объём глаз подтверждался её же устами о плачевном состоянии души. Подрезавший у Патитучки любовь оказался не бандитом, за которого себя выдавал, а обычным козлом, влезшим в чужой огород со своими камнями, которыми гадил в приютившем его хозяйстве. После частых вливаний за шкирку, за которую не кому было выкинуть подлеца вон, он устраивал скандалы-диспуты на тему "с точки зрения банальной эрудиции". Этой единственно заученной фразой безвестного автора с явно средне-неначатым образованием, потомственный трамвайный хам пытался оспаривать с потенциальным тестем-академиком жизненные позиции. Но, произведя первое изгладимое впечатление, новый жених успел вписать себя в стены жилплощади и в бланк доверенности на авто. Дальнейшая сказка про козла в огороде заканчивалась тем, что родители не выдержали и капитулировали каждый в своём направлении. Папа в деревню, а мама на этническую родину в Подлянск. В данный момент это чудо дарвинского учения восседало на кухне в пьяной агрессии и требовало любви к себе.
Патитучка сжалился над Корликом и, предложив прогуляться, не далеко зашёл. Сначала они побывали у Джынджыра в родительском доме, где приняв немного на грудь, Патитучка развеял доводы О о воссоединении лучшей пары образца последних лет по мнению некоторых специалистов по жизни. Затем они пошли на базу, где ограничились воспоминаниями и прослушиванием недавно записанных до боли знакомых Корлику композиций. Патитучка не понимал, зачем он согласился на эту встречу, которая в любом случае не могла ни чем закончится. А одна из фраз, не поймано выскочившая из неизнеженных чужими поцелуями уст Корлика о том, что у неё и её новых знакомых в отличие от патитучкиных лучших друзей есть высокое образование и она в свои неполно спелые годы уже побывала за границей, совсем некстати задела его самолюбие. Напомнив о том, что её хвалено-купленный диплом был получен молитвами папы и мамы и с их же подачи и на их деньги, она всего разок съездила в Османскую империю, Патитучка проводил свою не поумневшую бывшую пассию до её отчего дома.
Вернувшись к себе в логово одиноко озверевшим от ненужной встречи с безвозвратным прошлым, Патитучка почувствовал некоторую загаженнось мозгов и души. Его вырвало чистой совестью и, решив, что от дерьма дерьма не ищут, он в который раз начал новую жизнь. Примером ему пытался стать Нафаня, окончательно бросивший пить напитки крепче кваса, курить и ставший полным вегетарианцем, исключившем из рациона питания не только мясо, но и рыбу, птицу и даже всё, что они производят на свет. Полюбовно играясь с консервной фасолью, Грибоедов поведал о том, как однажды, ударившись о прокурено-алкогольный, сосисочно-луко-чесночный перегар прохожего, задумался о собственном и животном мире. Попав под влияние кришнаитов с купированными ирокезами, он стал ходить на их мессы, где его научили мелкодольным скороговоркам и хитрому стуку в экзотический барабан.
Патитучка выслушал историю и рассказал свою - про одного дядьку, бросившего пить и подсевшего на молочные продукты, от которых его мужская гордость превратилась в изнурённое надоями коровье несчастье и от него ушла жена. В довершении всего Патитучка поинтересовался, куда пропала нафанина прозрачная девушка и, получив ответ о расхождении во взглядах, вкусах и запахах, допил солодовый нектар и отвял. Больше со спорными жизненными позициями никто ни к кому не приставал и демисезонные снова преступили к репетициям в связи с намеченным окончанием перерыва в клубной деятельности, затянувшегося...
